Избранник Божий. Обзор одного года жизни будущего Патриарха Тихона (Беллавина)

Обзор одного года жизни будущего Патриарха Тихона (Беллавина) – с декабря
1896 года и до его хиротонии во епископа, совершившейся 19 октября (1 ноября
по новому стилю) 1897 года.
Хиротония архимандрита Тихона во епископа Люблинского, викария Холмско-
Варшавской епархии, была совершена 19 октября (1 ноября по новому стилю)
1897 года в Троицком соборе Александро-Невской лавры. Предыстория этого
события была необычна для Российской Православной Церкви и мало освещена
в литературе.
Обзор событий в период с 22 декабря 1896 года до 17 декабря 1897 года,
предшествующих архиерейской хиротонии будущего Патриарха, подготовлен
сотрудником отдела Новейшей истории Русской Церкви Наталией
Александровной Кривошеевой по материалам и с частичной публикацией
Холмско-Варшавского епархиального вестника за 1896–1897 годы. Благодаря
новостным заметкам в этом «Вестнике» у нас есть возможность узнать, при
каких обстоятельствах Патриарх Тихон впервые был назван «избранником
Божиим» и какими были отношения с Холмской паствой святителя, которому в
1917 году предстояло взять на свои плечи всероссийскую паству.
 Архиепископ Флавиан и его роль в хиротонии архимандрита Тихона
Люблинское викариатство, с уходом 22 декабря 1896 года Преосвященного
Гедеона, удалившегося, вследствие расстроенного здоровья, на покой в
Мещевский монастырь в Калужской губернии, осталось незамещенным.
Духовенство и прихожане города Холм, месте пребывания люблинского викария,
с надеждой смотрели на ректора Холмской семинарии архимандрита Тихона как
своего будущего епископа. Как писали тогда в Холмско-Варшавском
епархиальном вестнике,
«личность Преосвященного Тихона, в короткое время служения его при
Холмской духовной семинарии сперва в должности инспектора, а после и
ректора[1] обрисовалась весьма ярко. В его общении, речи и деятельности видна
была мудрость, сходящая свыше, которая, во-первых, чиста, потом мирна,
скромна, послушлива, полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и
нелицемерна. Эта мудрость превратила казенное учреждение семинарии в
мирную, единодушную семью, где учащие и учащиеся трудились не по
обязанности только, не в силу необходимости, а в силу любви к делу, трудились
как для себя, так и для общества, разливая знание и теплоту гостеприимства
всем, кому дорого религиозно-нравственное просвещение. В семинарии нашла
приют и церковно-приходская школа грамоты. Неудивительно посему, когда
открылась епископская кафедра в Холме, вера каждого обратилась на
достойнейшего отца ректора – не его ли Господь готовит нам во архипастыри?»
Надо отметить, что деятельность архиепископа Тихона не ограничивалась
руководством семинарии, на него было возложено множество послушаний:
определением Святейшего Синода он был назначен председателем Холмско-
Варшавского Епархиального Училищного Совета, цензором Холмского
народного календаря и изданий Холмского Свято-Богородицкого братства;
состоял временным председателем Совета Холмского братства, председателем
строительного комитета по постройке дома на архиерейской даче в Станькове и
благочинным монастырей Холмско-Варшавской епархии[2].
Кроме того, архимандрит Тихон был хорошо известен в сельских приходах, как
отмечал один из авторов «Вестника»: «Отец архимандрит Тихон всегда проявлял
и проявляет особую сердечную заботливость об обращении заблудших на
истинный путь и охотно, с большою готовностью принимает приглашения
совершать божественные службы в сельских церквах в целях торжественностью
православного богослужения содействовать пастырям в их трудах по
утверждению между упорствующими православия. Что его труды не остаются
бесплодными, свидетельствует то обстоятельство, что в Савинской церкви он
совершал моления Господу четыре раза и всякий раз храм не мог вместить всех
молящихся»[3]. В 1895 году архимандриту Тихону была «выражена сердечная
благодарность Его Высокопреосвященства <…> за его частые богослужения в
сельских церквах и всегдашнее усердное содействие настоятелям сих церквей в
их заботах об утверждении прихожан в православной вере»[4].
Видя успешное служение архимандрита Тихона, его епархиальный архиерей
архиепископ Холмско-Варшавский Флавиан (Городецкий) хотел включить его в
число своих ближайших помощников, поэтому сделал представление
Святейшему Синоду о назначении архимандрита Тихона на освободившееся
место викария Холмско-Варшавской епархии, епископа Люблинского. Впрочем,
это представление было Святейшим Синодом отклонено – возможно, ввиду
относительной молодости архимандрита Тихона как кандидата во епископы (ему
было тогда 32 года).
Не желая видеть своим викарием кого-то другого, архиепископ Флавиан принял
на себя управление Люблинской епархией. Он более шесть раз посетил Холм
(ранее владыка приезжал сюда не чаще четырех раз в год), неоднократно
встречался с представителями гражданской власти Варшавской губернии, с
ответственными лицами из числа духовенства, а также духовными учебными
заведениями и ведомствами. При каждом посещении владыки среди
сослужащего ему духовенства был ректор Холмской духовной семинарии
архимандрит Тихон, которого архиепископ Флавиан при случае представил и
новому генерал-губернатору края, и другим высоким лицам.
1897 год был ознаменован для будущего епископа Тихона двумя событиями,
связанными с императором. На исходе 1896 года он, как председатель Совета
Холмского Свято-Богородицкого братства и ректор Холмской духовной
семинарии, доставил обер-прокурору Святейшего Синода К. П. Победоносцеву
для поднесения государю «Холмский календарь» на 1897 год. Как пишет
местный «Епархиальный вестник», «На всеподданнейшем докладе синодального
обер-прокурора о сем, а равно и о других подобных подношениях, Его
Императорское Величество Всемилостивейше соизволил в 25-й день января
1897 г. Собственноручно написать: ,,Благодаритьˮ»[5].
Второе событие произошло летом 1897 года: Варшаву посетила Царская семья.
«Епархиальный вестник» сообщает, что император Николай II, Александра
Федоровна и цесаревны Ольга и Татиана прибыли в Варшаву 19 августа, а «20
августа, в 10 часов 20 минут, утра Их Императорские Величества, при звоне
колоколов и кликах собравшегося народа, посетили кафедральный собор Святой
Троицы, где Высокопреосвященный Флавиан, с ректором Холмской духовной
семинарии архимандритом Тихоном <…>[6] встретил Их с крестом, к которому
Их Величества приложились и были окроплены святой водой. При этом
Высокопреосвященный обратился к Государю Императору с приветственною
речью. В 4 часа пополудни того же дня в Лазенковском дворце, имели счастие
представляться Их Императорским Величествам, в числе других высших лиц
разных ведомств, Высокопреосвященный Флавиан, архиепископ Холмский и
Варшавский, ректор Холмской духовной семинарии архимандрит Тихон…»[7].
Осенью архиепископ Флавиан вторично обратился в Святейший Синод с
просьбой назначить епископом Люблинским ректора Холмской духовной
семинарии архимандрита Тихона, присоединив к своей просьбе тысячу подписей
духовенства и прихожан Люблинской епархии.

4 (16) октября 1897 года Высочайшим повелением утвержден всеподданнейший
доклад Святейшего Синода «о бытии ректору Холмской духовной семинарии
архимандриту Тихону епископом Люблинским, викарием Холмско-Варшавской
епархии, с тем, чтобы наречение и посвящение его в епископский сан
произведено было в г. Санкт-Петербурге»[8].
Согласно тому же синодальному указу от 15 октября, архимандрит Тихон
освобождался от должности ректора Холмской духовной семинарии и должен
был по сдаче должности прибыть в столицу для наречения и посвящения во
епископы. В том же указе было предписано Хозяйственному управлению
финансово обеспечить приезд ставленника в Петербург[9].
Почти год промысл Божий возгревал доброе расположение паствы к будущему
архипастырю, терпением и постоянным возрастанием общего желания
уготовлял для него почву. Как радостно после сего принята в Холме весть о
назначении ректора семинарии архимандрита Тихона епископом Люблинским!
Необыкновенно торжественно провожала Холмская семинария своего отца
ректора в Петербург на рукоположение. Статья «Проводы ректора Холмской
духовной семинарии – архимандрита Тихона» в «Холмско-Варшавском
епархиальном вестнике» подробно описывает настроение и
выступления участников этих событий и дает представление о духовном облике
будущего Патриарха (далее приводим фрагмент этой статьи):
«Высоко гуманные, исполненные христианской любви и сердечной простоты, в
соединении с сохранением в тоже время чувства справедливости и сознания
достоинства, отношения Ректора семинарии к своим подчиненным снискали ему
в среде его сослуживцев и воспитанников чувства глубокого уважения и
искренней преданности и любви, поэтому полученное известие об избрании его
во епископа было встречено всеми с неподдельною радостью».
9-го октября в 12 ч дня все служащие в семинарии во главе с Инспектором
собрались в квартире о. Ректора для принесения ему поздравления. За
корпорацией служащих в семинарии принесли поздравление о. Ректору и
воспитанники. 10-го числа о. Ректор сделал всем своим сослуживцам по
семинарии прощальные визиты, а 11-го, в самый день его провод, утром в
семинарской церкви в присутствии всех преподавателей и прочих служащих в
семинарии, а также и воспитанников, была совершена самим Ректором
Божественная литургия с напутственным молебствием.
В конце литургии о. Ректор обратился к воспитанникам и служащим в
семинарии с кратким, глубоко-нравственным и в высшей степени трогательным
прощальным словом. В начале своей речи о. Ректор высказал, что он, и покидая
дорогую для него семинарию, в заботу о которой он в течение более 5-ти лет
влагал все свои силы и всю свою любовь, спокоен за ее дальнейшую судьбу, во 1-
х, потому, что оставляет ее на попечении руководителей – людей мудрых,
опытных, добросовестных тружеников, всем сердцем и всею душою любящих
вверенное им Богом и предержащею властью дело; а во 2-х, и потому, что и сами
воспитанники семинарии, как он убедился лично, – юноши благонравные, тихие,
спокойные и трудолюбивые. Коснувшись, далее, своей личности и своего свыше
5-летнего служения в семинарии, он, прежде всего, воздал благодарение Богу,
руководившему и наставлявшему его в его служении, затем высказал искреннее
желание и просьбу, чтобы, если что-либо сделал он хорошего, не относили сего
к нему лично, ибо он мог сделать хорошее только при помощи Божией и потому
еще, что всегда встречал в своих подчиненных отзывчивых на все доброе
сотрудников, готовых с любовью и самоотвержением проводить его благие
начинания, а в самих питомцах – благодарную, благодатно восприимчивую,
готовую, рыхлую почву; а если сделал-что либо дурное, простили и извинили его
за то. В заключение оратор просил всех молиться о нем к Богу и тем
споспешествовать доброму и полезному прохождению предлежащего ему нового
служения.
По окончании богослужения, при выходе отца ректора из алтаря,
воспитанниками семинарии была поднесена ему икона Спасителя (сверх икон
отцу ректору была поднесена от воспитанников VI-го класса «Архиерейский
Чиновник»), причем учеником V-го класса Михаилом Кулюкиным была
произнесена горячая, исполненная неподдельного чувства речь:
«Глубокочтимый, дорогой и незабвенный о. Ректор! Вам, отходящему от нас
делателю на ниве Господней, хотя и всегда помнящему, что дело пастыря только
сеять, а Божие возращать, естественно однако в час сей, взирая на нас, чад
своих, собравшихся в храм сей молитвенно проститься с Вами, с некоторою
тревогою подумать: прочно ли восприняты нашими юными сердцами заветы
деятельности Вашей, глубоко ли запечатлели мы в сердцах своих святые уроки
Ваши, уроки молитвы, любви, труда и христианской самособранности; поняли ли
мы и прочувствовали ли всей душой весь труд Ваш на пользу нашу, все терпение
Ваше, все усилия создать из нас – учеников – пастырей Церкви Христовой,
честных и благих.
Как бы ответом на эти вопросы является то душевное настроение, которым
каждый из нас охвачен в сей момент, и те мысли, которые каждый из нас сейчас
переживает.
Нам, покидаемым Вами, вдруг стало ясно, что теряем мы в Вас, и сознание
утраты стало вдруг живо до боли: так часто луч солнца становится вдруг дорог
за свой свет и теплоту, когда неожиданно он скрывается от нас. Да! мы
лишаемся в Вас света и теплоты! Вы светили нам, когда своею благоговейною
молитвою у сего Престола Божия невольно влекли умы и сердца наши к
Престолу Всевышнего. Вы светили нам, разгоняя греховную тьму, когда в речах
своих к нам, юным и неокрепшим в добре, призывали нас к любви к Богу, «к
святой церкви и всему, что она содержит»[10] к благолепию церковных нужд, к
духовной науке, к неустанному бодрствованию и труду. Вы светили нам, когда во
вдохновенных беседах с нами совлекали мишурный покров и блеск с мирских
удовольствий и открывали все величие и всю святость пастырского труда и
делания, убеждая нас «посвятить ему себя всецело, не щадя своего живота,
душу свою полагая за ближних» Вы светили нам, когда неуклонным
воспитанием в духе повиновения и отеческим прещением ограждали нас от
путей нечестия и падения.
Просвещая нас светом Христовым, Вы и согревали нас любовью своей. Согрешал
ли кто из нас, Вы вразумляли и милостиво исправляли; нуждался ли кто или
посещало кого горе, в Вас находил тот доброго утешителя и мудрого
наставителя. Уносила ли смерть кого из воспитанников, Вы спешили утешить
нас молитвами о упокоении умершего. Вы согревали нас, снисходя к нам, уделяя
каждому из нас свои заботы и попечения, особенно бедным и неимущим. Вы
согревали нас, когда всею своею деятельностью старались пробудить в нас
сознательное самоопределение к добру, дабы «разные практические заботы и
себялюбивые соображения не одолели и не заглушили идеальных порывов у нас
к правде и добру».
И возрастали мы в стенах сего заведения, под сенью водительства Вашего
покойно, без бурь и волнений. И уходили в жизнь оканчивающие курс
воспитанники с доброй памятью и любовью к сему заведению и Вам – главе ее,
так заботливо, так нежно всегда напутствовавшему их.
Ваша любовь к нам и доверие тем трогательное для нас, что мы сами сознаем,
как много поводов давали мы к тому, чтобы скорбеть Вам отеческою скорбью за
нас.
Простите нас! Юность мятежна, юность тревожна, юность порывиста и сколько
раз нужна была Ваша опытная, любящая рука, чтобы удержать ее в пределах
света и чистоты. Как же не понять нам, сколько горя и груда, сколько скорбей и
болезней, сколько тревоги было у Вас в заботах «о том, да не погибнет один от
малых сих» (Мф. 18:14). в заботах о нас «как живых человеческих личностях,
которые составляли для Вас дорогой предмет внимания, заботливости,
попечений и ухода, успех которых доставлял Вам великую радость, а недостатки
и горе причиняли сильную скорбь».
Боясь быть неблагодарными пред Вами, позвольте в этот момент прощания
сказать Вам, что образ дорогого отца Ректора сохранится в сердцах наших, что
живы будут у нас святые заветы Ваши, что понесем мы в жизнь добрые уроки
Ваши.
Позвольте просить Вас, дорогой отец Ректор, в залог и молитвенное обетование
быть верными Вашим наставлениям принять от нас сию святую икону
Спасителя! Помяните нас в молитвах своих!»
Приняв от воспитанников святую икону и поблагодарив их за выраженные ему
чувства, о. Ректор проследовал в квартиру о. Инспектора, где собрались все
служащие в семинарии и также поднесли ему от себя икону Холмской Божией
Матери в серебряно-вызолоченной ризе <…> и предложили ему разделить с
ними и последнюю общую товарищескую трапезу, за которой семья
семинарской корпорации собралась, чтобы в последний раз поделиться
мыслями и чувствами с оставляющим ее о. Ректором – отцом.
За этой общебратской трапезой о. Ректор имел случай еще раз убедиться, что не
внешние холодные узы соединяли с ним его сослуживцев, не узы только
подчиненных с их начальником[11], а теплые духовно-нравственные узы
сердечной любви и искреннего уважения к первому между равными. Каждый
из присутствовавших старался высказать пред отъезжающим о. Ректором, хоть в
конце своей совместной с ним службы, как он понимал его и его деятельность
для семинарии и в семинарии, в чем видел ее отличительную особенность и
достоинство, какие чувства пробуждала и заставляла она его переживать и т. д.
В обращенных к о. Ректору, излившихся непосредственно от сердца, чуждых
лести и заискивания речах пред нами встает полный духовной мощи, величия и
обаяния его цельный образ и как общественного деятеля, и как начальника и
главного руководителя духовно-учебного заведения, и как сослуживца-
товарища.
Застольные речи закончились речью преподавателя С. Л. Кулюкина, который,
как бы подводя итог всему сказанному, обратился к собранию с такими словами:
«…меня волнует сейчас один вопрос: где причина этого общего преклонения
пред личностью отца Ректора, где тайна того поразительного, могучего
влияния, какое имеет он на всех нас – своих сослуживцев?! Эту тайну я вижу в
том, что в сердце отца Ректора всегда был жив идеал христианина, что он всегда
имел как бы пред собой святой образ Христа, что, делая земное дело, он всегда
помнил Бога, вечность и страшный суд Божий. Вот где, думается мне, причина
обаяния личности отца Ректора, вот почему он был всегда ровный, неизменный,
ласковый, вот почему он никогда и ничем, по апостолу, не был «обладан»[12], но
был выше всего своею светлою душою, вот на странице, какая будет отведена
ему историей нашей семинарии, будут написаны против его имени великие
слова: «правда и мир», вот почему ничто житейское, ничто темное и
себялюбивое не смело переступать порога его святой келии, прячась и убегая
того света, какой разливал он вокруг себя».
На все, обращенные к нему тосты и речи, о. Ректор со свойственною ему
приветливостью любовно отвечал соответствующим словом благодарности и
благопожелания.
В 10 ч вечера о. Ректор, напутствуемый молитвенными благопожеланиями
собравшихся на вокзале проводить его служащих в духовной семинарии,
учащихся и массы народа из городского общества, покинул г. Холм, чтоб через
месяц снова в него возвратиться в качестве его Архипастыря и духовного
руководителя»[13].
15 октября, по прибытии в Санкт-Петербург, отец Тихон явился в Синодальную
канцелярию, где экзекутор Святейшего Синода Крючков выдал ему документ, в
котором извещалось: «Ваше Высокопреподобие, отец архимандрит Тихон. В
субботу 18 сего октября в час пополудни, в присутствии Святейшего Синода
имеет быть наречение Вас во епископа Люблинского, викария Холмско-
Варшавской епархии. Посему покорнейше прошу Ваше Высокопреподобие о
прибытии к означенному времени в Синод»[14].
18 октября в здании Святейшего Синода состоялось наречение архимандрита
Тихона во епископа Люблинского. Возглавлял чин наречения митрополит Санкт-
Петербургский и Ладожский Палладий (Раев) с присутствовавшими
архиепископом Казанским и Свияжским Арсением (Брянцевым), архиепископом
Финляндским и Выборгским Антонием (Вадковским), и викариями – епископом
Нарвским Иоанном (Кратировым) и присутствовавшим в Синоде епископом
Самарским и Ставропольским Гурием (Буртасовским). Все архипастыри были
уже облачены в мантии. Архимандрит Тихон, приняв благословение
собравшихся святителей, встал перед столом, на котором было установлено
зерцало[15].
Секретарь Святейшего Синода зачитал указ об избрании: «Честный отец
архимандрит Тихон! Всепресветлейший и Самодержавнейший Великий Государь
Император, Самодержец Всероссийский, именным Своего Величества указом
повелевает и Святейший Правительствующий Всероссийский Синод
благословляет Вашу святыню быть епископом богоспасаемого града Люблина».
Выслушав указ, нарекаемый ответил согласием: «Понеже Всепресветлейший и
Самодедержавнейший Великий Государь Император Николай Александрович,
Самодержец Всероссийский, повелел произвести и Святейший
Правительствующий Всероссийский Синод судили мене достойна быти в
таковую службу, благодарю и приемлю, и нимало вопреки глаголю».
Затем архипастырями, без участия певчих, было совершено краткое молебное
пение и митрополит Палладий произнес краткую сугубую ектинью, поминая
«всечестного архимандрита Тихона, новоизбранного во епископа
богоспасаемого града Люблина».
Закончился молебен отпустом дня Пятидесятницы, а избранный, по традиции,
произнес речь.
Речь архимандрита Тихона при наречении его во епископа Люблинского
Ваше Святейшество, богомудрые архипастыри и милостивые отцы!
Ныне услышал я, что «рече о мне Господь Бог» (Пс. 84:9), призывающий меня
чрез Ваше Святейшество к епископскому служению, и ныне изрек на сие:
«благодарю, приемлю и ничтоже вопреки глаголю». А между тем в Священном
Писании, которое всех нас умудряет во спасение и полезно для нашего
научения и наставления (2 Тим. 3:15–16), есть примеры того, как иные
избранники Божии, сознавая трудность служения и свою немощь, уклонялись от
бремени, на них возлагаемого. Вот Моисей, которому Господь повелевает
вывести народ Божий из работы Египетской; он говорит: «кто я, чтобы идти к
фараону? Что сказать мне сынам Израиля? Не поверят мне и не послушают
голоса моего! И человек я неречистый! Господи, пошли другого!» (Исх. 3 и 4 гл.)
А вот Иеремия: Господь от чрева матери избрал его, освятил и после поставляет
пророком, а он отвечает: «о, Господи Боже! Я не умею говорить, ибо я еще
молод» (Иер. 1:6). И из истории Церкви Христовой известно, что многие
избранники Божии были при своем избрании «в страсе и трепете мнозе», и что
великие и сильные духом Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст
и другие ужасались высоты, трудности и ответственности святительского
служения и уклонялись от избрания на оное. А я, немощный, «ничтоже вопреки
глаголю» на сие!
Да не подумает кто-либо при этом, что мне совсем неведома трудность
епископского служения. Конечно, неведома она мне на опыте, на деле, но
научен и знаю, что епископство воистину есть бремя. Когда-­то, в дни ранней
юности, епископское служение представлялось мне, – да и не мне одному! –
состоящим из почета, ­поклонения, силы, власти. «Егда бых младенец, яко
младенец мудрствовал и яко младенец смышлях; егда же бых муж, отвергох
младенческая» (1 Кор. 13:11). Ныне разумею, что епископство есть прежде и
более всего не сила, почесть и власть, а дело, труд, подвиг. И в самом деле,
легко ли быть всем вся (1 Кор. 9:22)? Легко ли «изнемогать за всех, кто
изнемогает, и воспламеняться за всех, кто соблазняется» (2 Кор. 11:29)? Легко
быть «образцом для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте»
(1 Тим. 4:12)? Легко ли суметь, когда следует одного обличить, другому
запретить, третьего умолить со всяким долготерпением (2 Тим. 4:2)? Легко ли
нести ответственность и за себя, и за паству, и пастырей? Легко ли все сие?
Святой апостол Павел свидетельствует о себе: «по вся дни умираю» (1 Кор.
15:31). Истинная жизнь епископа есть постоянное умирание от забот, трудов и
печалей.
Труды сии и печали епископского делания усугубляются в той части нашего
отечества, в которую поставляюсь я архиереем. У пророка Иезекииля говорится,
что некогда израильтяне блуждали, как овцы без пастыря, и, рассеявшись,
сделались добычею хищных зверей, пока Сам Господь не стал отыскивать и
собирать их (гл. 34). И у нас в Холмской Руси почти 300 лет овцы «не имели
истинных пастырей»; они рассеялись и «блуждали по высокому холму» и
сделались добычею чуждых пастырей, которые «правили ими с насилием и
жестокостию», о благе их не заботились, и лишь «ели тук их и волною их
одевались». Сжалился Господь над овцами и изрек: «взыщу овец Моих от руки
пастырей ложных, и не дам им более пасти овец, и исторгну из челюстей их, и
не будут оне пищею их» (гл. 34:18). Четверть века тому назад одни из
блуждавших овец сами пожелали возвратиться в истинный двор Христов, а
других стали разыскивать «по всем местам, в которые они были рассеяны в день
облачный и мрачный». Но в долгое странствование и блуждание кроткие овцы
переменились в дикие козлища. К тому же и прежние обладатели их не хотели
без бою уступить их. И вот теперь и приходится отыскивать потерявшихся овец,
возвращать угнанных, перевязывать пораненных, укреплять больных, сокрушать
разжиревших и буйных (ст. 16) и вести борьбу с похищавшими овец.
Не думаю, чтобы это легко для всякого и наипаче для меня. Бремя епископства
возлагается на меня в сравнительно юные годы. Правда, в молодые годы у
человека силы свежее, и больше у него отзывчивости, бодрости и одушевления,
но зато небогат он житейскою опытностью, постоянством, настойчивостью,
терпением, хладнокровием, серьезностью и рассудительностью, – словом, не
богат тем, что так необходимо для успеха всякому делателю. В молодые годы
человек сам нуждается в руководстве, а на меня возлагают руководство других!
Невольно при сем предносится мне предостережение святого апостола Павла
Тимофею: «никто же о юности твоей да не радит» (1 Тим. 4:12), т. е. не доводи
себя до того, чтобы тобою пренебрегали из­-за юности твоей; напротив,
поступай так, чтобы дела твои не давали видеть твоего возраста, и все имели
тебя не как юного, а как старца; чтобы старшие возрастом краснели, не являя
себя подобными тебе, в добрых нравах, а юные имели в тебе – сверстнике
своем – учителя (св. Амвросий Медиоланский); для сего «будь образцом для
верных в слове, житии, в любви, в духе, в вере и чистоте» (1 Тим. 4:12).
Но откуда же мне – слабому и немощному – взять сил для сего? Оттуда, откуда
почерпал их и святой Тимофей. «Не неради, – пишет ему святой апостол Павел,
– о даровании, живущем в тебе, еже дано тебе бысть пророчеством с
возложением рук священничества» (1 Тим. 4:14).
Верую и исповедую, что, по слову святого апостола, «недовольни есмы от себе
помыслити что, яко от себе, но довольство наше от Бога» (2 Кор. 3:5), что
благоуспешность в прохождении служения зависит не столько от человеческих
сил и достоинств, сколько от силы Божией, которая и «в немощи свершается»
(2 Кор. 12:9).
«Вем и истинно известен есмь, яко несмь достоин к толикой тайне архиерейства
приступити, но вем воистину и верую от всего сердца и усты исповедую, яко
силен есть Господь мя удостоити сего» (из молитвы св. Амвросия
Медиоланского). Верую и исповедую, что возложением святительских рук ваших
будет и мне сообщена благодать Божия, которая уврачует мою немощь и
восполнит мою скудость. О сем молю вы, святителие Божии, да молитвы ваши
соделают «мене искусным пред Богом, делателем непостыдным, право
правящим слово истины» (2 Тим. 2:15).
Уповаю также, что руководитель и покровитель мой владыка Флавиан и впредь
не оставит меня своею любовию, своими мудрыми и опытными советами и
отеческими указаниями.
Уповая на все сие, я и не отметаю ныне благодати епископства и дерзаю
глаголати Вашему Святейшеству: «се раб Господень: буди мне по глаголу
вашему!»[16].
{news_slider:1,3}
После этой речи было провозглашено многолетие всем присутствовавшим
Преосвященным архипастырям и нареченному во епископа архимандриту
Тихону. Затем митрополит Палладий благословил нареченного крестом и
окропил его святой водой.
На следующий день в Свято-Троицком соборе Александро-Невской Лавры перед
Божественной Литургией нареченный во епископа Люблинского архимандрит
Тихон торжественно перед всем собором архипастырей, клира и народа
прочитал «Символ веры» и дал клятвенное обещание нерушимо содержать
православную веру, блюсти правила святых апостолов, святых Вселенских
соборов и святых отцов. Подписанное в особой грамоте свое архиерейское
обещание он передал митрополиту Санкт-Петербургскому и Ладожскому
Палладию. После провозглашения протодиаконом многолетия отец Тихон в
сопровождении архимандритов проследовал в алтарь и затем обычным
порядком началась Божественная Литургия, за которой отец Тихон был
возведен в епископское достоинство (в то время он стал самым молодым
епископом Русской Православной Церкви). После Литургии
Высокопреосвященнейший Палладий вручил хиротонисанному епископу Тихону
архипастырский жезл и произнес напутственное слово.
После хиротонии епископ Тихон пребывал в Санкт-Петербурге. 1 ноября 1897
года на заседании в Синоде ему было составлено уведомление:
«Преосвященнейший Владыко. Милостивый Государь и Архипастырь. Государь
Император, по всеподданнейшему докладу моему о посвящении Вас в сан
епископа, в первый день текущего ноября Всемилостивейше соизволил
пожаловать Вашему Преосвященству полное архиерейское облачение с митрою,
из Кабинета Его Величества. О таковом Высочайшем соизволении, сообщенном
мною вместе с сим управляющему Министерством Императорского двора для
зависящего распоряжения, долгом поставляю уведомить Вас, Милостивый
Государь и Архипастырь»[17].
11 ноября Преосвященный Тихон получил этот документ и вместе с ним полный
комплект архиерейского облачения, пожалованного ему императором Николаем
II. Получив подарок от государя, епископ Тихон отправился к месту своего
служения в Холм, но перед этим заехал на родину в города Торопец и Псков, где
посетил и родную Псковскую духовную семинарию.
В это же время Холм готовился к достойной встрече своего архипастыря. Давно
желанный день настал 17 ноября, когда Преосвященный Тихон епископ
Люблинский, Викарий Холмско-Варшавской епархии прибыл в Холм в 8½ часов
утра, поездом из Варшавы. Дальнейшую хронику событий приводим по
публикациям «Епархиального вестника»:
«Соборный колокол возвестил городу приближение поезда. На платформе
ожидает прибытия Владыки депутация от города и духовенства. Поезд
остановился. Вот, наконец, выходит и Преосвященный Тихон; депутация
преклоняет свои обнаженные головы. Начальник уезда Н. А. Паскевич подносит
хлеб-соль и говорит: «Примите Преосвященный Владыко, от искренно
приветствующих прибытие Ваше холмичей хлеб-соль и благословите нас». С
подобающим вниманием принята хлеб-соль и депутации преподано
благословение. Общий звон всех городских церквей возвестил выезд Владыки с
вокзала. Масса экипажей со встречавшими предшествуют Преосвященному; у
кареты Владыки два верховые стражника.
Карета остановилась у кафедрального собора. Здесь Преосвященного встретили
два иподиакона в облачениях и соборный староста С. А. Лазов, который, поднося
хлеб-соль, сказал: „Ваше Преосвященство! От имени прихожан св. храма сего
радостно приветствую первое вхождение в храм давно сродного нам Владыки.
От всего сердца молим Царицу небесную, Всемощную заступницу, да ниспошлет
Она Вам здоровье и силы пройти не легкое служение здесь нам на пользу, а Вам,
Владыко, в честь и славуˮ. Приняв хлеб-соль и благословив встречавших,
Преосвященный вошел во храм, переполненный учащими и учащимися всех
учебных заведений, лицами начальствующими и народом; были даже среди
встречавших и больные, которые пренебрегли своим опасным положением,
желая взглянуть на давно желанного, всеми ожидаемого архиерея и получить от
него благословение.
В храме встретил Преосвященного кафедральный протоиерей Иоанн Гошовский
в полном облачении с сонмом иереев городских и сельских, иеромонахов
местных, протодиакона и диаконов в золотых облачениях. Поднося святой крест,
умудренный жизнью протоиерей приветствовал Владыку следующею речью:
«Преосвященнейший Владыко, Милостивейший Архипастырь и Отец! Посмотри
окрест и воззри на многочисленных духовных твоих чад, первородных твоих,
которых усыновила тебе недавно почившая на тебе благодать епископства. И
чего мы собрались ныне в таком необычайном множестве, мы, которые уже
видели тебя в этом святом. храме, которые разделяли с тобою и радость и
скорби Церкви, и подвиг молитвенный?
Не праздное любопытство собрало нас сюда, а священный долг верных пасомых.
И долг этот заключается в том, чтобы с подобающими почестями встретить тебя
при первом вшествии в Холмский кафедральный собор и приветствовать тебя.
Прими же от нас сердечное приветствие с вступлением на столь знаменитую и в
истории и в настоящее время архиерейскую кафедру, на которой за двадцать два
года, протекшие от воссоединения греко-униатов Холмской епархии с
Православною Церковью, прославились мудростью и подвигами благочестия
четыре епископа. С твердостью уповаем, что ты будешь достойнейшим
приемником сих богомудрых мужей, восстанавливавших и укреплявших здесь
православие среди обстоятельств не всегда благоприятных, а часто и весьма
печальных. Будь для нас архипастырем благостным и кротким, наши,
свойственные каждому человеку, немощи покрывай своею любовью о Христе,
дабы подчиненные тебе лица исполняли долю служения своего не „за гнев, а за
совестьˮ, дабы овцы твои, слыша глас твой, глашающий их по имени, шли по
тебе, а не против тебя.
Премудрый Господь избирает всегда мужей по сердцу своему и во время
благопотребно. Таким избранником Божиим мы считаем и тебя, и приветствуя
тебя, именно как мужа, избранного по сердцу Божию, мы веруем, что ты
призванный к епископству о часе первом, выйдешь на дело свое и на делание на
ниве Христовой даже до позднего вечера своей жизни. Благослови же,
Преосвященный Владыко, и нас, собравшихся здесь пастырей, да каждый из нас
ведет порученное ему дело с пользою и честью, и всю паству свою, здесь
собравшуюся отсутствующую, и помолись за них, да все достигнем в меру
возраста исполнения Христова, и да прославим купно с тобою, Владыко, Отца и
Сына и Св. Духа, Троицу единосущную и нераздельную».
Приложившись ко святому кресту и окропив себя святой водою, Преосвященный
направился к алтарю, при пении певчими стиха „От восток солнца до запад
хвально имя Господне; буди имя Господне благословенно от ныне и до векаˮ. У
царских врат Владыка преклонился пред чудотворным образом Божией Матери
и приложился к святыне при пении певчими молитвы „Под Твою милостьˮ...
Протодиакон произнес за тем сугубую ектению, а протоиерей – положенный
возглас и отпуст. Во время отпуста Владыка вышел из алтаря, взял от
протоиерея святой крест и стал лицом к народу. Протодиакон произнес
многолетие „Господину нашему Преосвященнейшему Тихону, епископу
Люблинскомуˮ, певчие пропели „многая лета”, а Владыка, благословив
трекратно святым крестом, обратился к собравшимся со следующею
приблизительно, импровизированною речью:
«Всякий деятель, вступая на новое место своего служения, интересуется, с кем
ему приходится жить, какой характер и направление тех людей, с которыми
придется служить. Так равно и принимающие деятеля стараются узнать о его
личности: что за человек, каков образ его жизни и т. д. Поэтому собираются с
обоюдной стороны нужные справки. Вот и я ныне впервые вступаю в храм сей в
качестве архипастыря вашего. Неужели и нам нужно подобного рода справки?
Прожив с вами, а с многими и потрудившись совместно с лишком пять лет, я
могу о вас сказать, что «знаю моя и знают мя моя» (см. Ин. 10:14).
Не нужны нам никакие справки, мы отлично знаем друг друга; нам нужна лишь
забота, чтобы знакомство наше послужило к пользе нашей и для общего всем
нам дела. Получив в хиротонии обручение с Холмской церковью, я обязался
любить свою паству, как Христос возлюбил Церковь и готов посвятить для блага
ее все свои силы. Но, с другой стороны, якоже Церковь повинуется Христу, так
паства должна повиноваться своему епископу. Молю посему вас, братие,
содействуйте мне к исполнению возложенного на меня высокого служения
вашим вниманием и послушанием, и вы отцы восполняйте немощь мою вашим
усердным служением благу «еркви, дабы все мы в единении духа едиными усты
и единым сердцем прославляли Отца и Сына и Святого Духа, Бога единого в
Троице славимого, Емуже честь и слава подобает во веки, аминь».
Отдав затем святой крест, Владыка в течение целого часа благословил народ в
церкви. В зале архиерейского дома собрались в то время представители всех
учреждений, духовенство и хор певчих. Появление Преосвященного встречено
концертом "Тебе Бога хвалим“, после которого протодиаконом возглашено и
певчими исполнено многолетие. Владыка преподал собравшимся общее
благословение и затем принял от каждого в отдельности поздравления»[18].
[1] Архимандрит Тихон (Беллавин) был назначен ректором Холмской духовной
семинарии в июле 1892 г. ↩
[2] См. отчет ректора Холмской духовной семинарии архим. Тихона // ХВЕВ.
1897. № 20. С. 373. ↩
[3] ХВЕВ. 1895. №6. С. 121. ↩
[4] ХВЕВ. 1895. №6. С. 115. ↩
[5] ХВЕВ. 1897. № 5. С. 81. ↩
[6] Здесь в оригинале статьи идет перечисление других участников встречи. ↩
[7] ХВЕВ. 1897. №17. С. 309–310. ↩
[8] ХВЕВ. 1897. №21. С. 385. ↩
[9] «Приказали: 1. Об изъясненном Высочайше утвержденном докладе
Святейшего Синода объявить Вашему Высокопреподобию указом, с
предписанием, чтобы Вы, по сдаче установленным порядком ректорской
должности, кому от Преосвященного Холмско-Варшавского поручено будет,
прибыли в Санкт-Петербург для наречения и посвящения Вас в епископский
сан, и 2. поручить Хозяйственному управлению сделать распоряжение о сдаче
Вам следующих по положению из подлежащего источники прогонных денег на
проезд Ваш от места настоящего служения до г. Санкт-Петербурга, для чего и
передать в Управление выписку. Октября 15 дня 1897 г.» // ГАРФ. Ф. 4652
(Канцелярия Патриарха Тихона). Оп. 1. Д. 1. Л. 215, 215 об. Указ Святейшего
Синода. ↩
[10] Здесь и далее учащийся цитирует разные речи ректора семинарии
архимандрита Тихона перед учениками Холмской духовной семинарии. ↩
[11] Здесь и в следующем фрагменте выделение текста сделано автором заметки
в ХВЕВ. ↩
[12] «Вся ми леть суть, но не аз обладан буду от чего» (1 Кор. 6:12). В
синодальном переводе: «Все мне позволительно, но ничто не должно обладать
мною». ↩
[13] Холмско-Варшавский епархиальный вестник. 1897. № 21. С. 392–393, 395. ↩
[14] Канцелярия Патриарха Тихона. ГАРФ. Ф. 4652. Оп. 1. Д. 1. Л. 216. ↩
[15] Трехгранная призма с двуглавым орлом наверху – обязательный атрибут
присутственных мест. ↩
[16] Холмско-Варшавский епархиальный вестник. 1897. №22. С. 412–413;
Церковные ведомости. Прибавления. 1897. №43. С. 1559–1562. ↩
[17] Канцелярия Патриарха Тихона. ГА РФ. Ф. 4652. Оп. 1. Д, 1. Л. 213. ↩
[18] ХВЕВ. 1897. № 23. С. 441–443. ↩
Фото Город Холм. 1900–1917 с сайта Соборы.ру
Источник: https://pstgu.ru/news/izbrannik_bozhiy/